31 марта 1992 года на кошницком плацдарме Приднестровской Молдавской Республики в бою погиб войсковой старшина Кубанского казачьего войска, известный журналист и писатель Александр Евгеньевич Берлизов. Ему исполнилось только 39 лет.
"Он ушел дорогой чести". Так называлась его книга, изданная уже после смерти. Впрочем, нет, он всегда шел этой дорогой, других тропок-стежек не искал, не хотел. Его путь был тропой настоящего казака, офицера, русского человека...
... Впервые об Александре я услышал, когда поступил на исторический факультет нашего университета. Кто-то из преподавателей, рассказывая о реакционной сущности казачества, помянул недобрым словом не известного мне тогда Берлизова, дескать, есть тут любители коней и шашек, казачьей старины. А вживую довелось познакомиться с Берлизовым уже после армии, в 89-м году. Подтянутый, сухощавый, в изрядно затасканной форме с погонами старшего лейтенанта, он просто притягивал каким-то огнем своих ярких серых глаз. А когда он появился - первый на Кубани! - в новенькой черкеске и лихо заломленной папахе, лично мне стало ясно, что старый мир рухнул навсегда, впереди новая жизнь. Пусть она оказалась совсем не такой, как мечталось, пусть рухнули многие, если не большинство, наши надежды, но уже тогда появилась уверенность в том, что пока есть такие люди, как Саша, есть будущее и у нашей Родины.
   И когда вспыхнула война в Приднестровье, Александр не колебался ни минуты. Провожая нас, первую сотню кубанцев, на войну, он крепко, по-братски, обнял меня на краснодарском вокзале и надел на голову свою папаху. "Береги ее, - сказал Берлизов, - приедем вас сменять - вернешь!". Я выполнил Сашин наказ. В тяжелые дни той необъявленной войны его папаха была со мной везде, даже бурые пятна засохшей крови остались на ней после того, как я волок к своим раненого донца.
   Мы сидели ночью с Александром в дубоссарской гостинице "Днепровский сад", разговаривали о жизни, о войне. Саша рассказал, как он вместе с Сергеем Денисовым, который погибнет в бендерских боях, пробирался через Украину. Самостийники пытались задержать их под Одессой, но ребята клялись и божились, что они истинные коммерсанты и едут покупать молдавское вино.
Наутро я вернул Саше его папаху и обнял на прощание. Берлизов был взволнован, мне до сих пор кажется, что он чувствовал свою смерть. Через три дня был последний бой Александра Берлизова.  
      Вечером кубанцы ползком отправились к высоте на нейтральной полосе, точнее не к высоте, а к взорванному еще до войны сталинскому доту. Там окопались и стали ждать утра. Александр снял каску, и по ней цокнула пущенная снайпером пуля. "Все, до утра точно не убьют", - невесело пошутил он. Слова эти оказались пророческими. Утро выдалось солнечным и теплым. После дождей земля подсохла, и поле перед высотой стало проходимым для техники. К обеду должна была подойти смена. Подъехал миноукладчик, небольшая бронированная коробочка на гусеничном ходу. Казаки присели к нему, привалившись спинами к каткам, закурили. Попросил сигарету и некурящий Александр, сделал пару затяжек и выбросил окурок. Свидетели вспоминают, что Саша стал беспокоиться, говорить, что здесь опасно, надо уходить. Никто не мог ничего понять, стали его успокаивать: подожди, мол, видишь, какая тишина...
      Буквально грянула роковая очередь. Вражеский БТР, вынырнув из-за холма, обстрелял из крупнокалиберного пулемета миноукладчик, за которым сидели казаки. Две или три пули отскочили рикошетом от брони, а одна, пробив мягкий металл катков, сломалась и ударила в спину Александра. Он упал на землю, успев сказать: "Вот и все"... Бывший с нами отец Валерий, православный монах, окрестил перед последним боем Александра и рассказывал потом, что три дня после гибели Саша приходил к нему во сне, пытался что-то сказать через стеклянную стену, да не расслышал монах ничего.
         Кубанец Василий Щеголев, сделавший вот эти снимки перед смертью Берлизова, дотащил под огнем на себе Сашу до трассы. УАЗик домчал Берлизова до больницы, до операционного стола, но было уже поздно. ...

           Потом были похороны, каких не знал Краснодар ни до, ни после. Могилу на Всесвятском кладбище забросали руками, через год на ней появился памятник с простыми словами: "Он был казак и пал в бою. За нас, за Родину свою!". Потом появился культ Берлизова, любой чиновник от казачества считает своим долгом иметь в кабинете живописный портрет Александра, но все это было потом... Остались тусклые фронтовые фотографии за час до смерти. Внимательно смотрит с них на нас Александр Берлизов. Смотрел тогда, смотрит и сейчас.

Сергей Перов