Автор этих строк присутствовал на совещании у атамана поселка Архипо-Осиповка Краснодарского края. После бурного обсуждения под крики «Любо!» на сцену Дома культуры вышел высокий молодой казак в черкеске, сжимая в обеих руках шашки. Казаки радостно загудели, хором запели местную шуточную песню «Ойся ты, ойся» и шашки, словно пушинки, взметнулась в воздух, обрисовав полукруг.
Шашки порхали в его руках, как ласточки, выписывая в воздухе замысловатые узоры. А потом танцор взял в руки зажженные нагайки, в зале потух свет. В полной темноте заплясали огненные змеи… Казаки взвыли от восторга. Когда зал взорвался аплодисментами, автор этих строк поспешил за кулисы, чтобы взять интервью. Попытка увенчалась успехом: потомственный кубанский казак Михаил Слоквенко, отложив в сторону шашки, ответил на мои вопросы.

НАС САМ НАПОЛЕОН БОЯЛСЯ…

— Значит, казаки все-таки возрождаются? А вот СМИ все больше говорят, что золотая эра казачества миновала, обзывают казаков «ряжеными» …
— А вы скажите это нашим станичникам, которые дрались в Югославии, Чечне и Южной Осетии. Гарантирую: посмотрев им в глаза, сразу почувствуете себя как бабочка, залетевшая в морозильник.
Или поинтересуйтесь в той же Абхазии у местных жителей, как казаки брали Гагру и Сухум, по минным полям штурмовали Кодорское ущелье. Спросите у осетин, как наши хлопцы воевали под Цхинвалом, или у сербов. «Все мы помним заветы отцов: ради Родины, Бога и славы не жалеть ни себя, ни врагов» — так поется в старинной казачьей песне. И где бы ни воевали казаки, памяти предков они не посрамили. А насчет «ряженых»… В разгар перестройки казаки яростно отторгли официальную пропаганду, и свежеиспеченные идеологи, видя всю тщетность своих титанических усилий по нравственному разложению кубанцев, прозвали регион «красным поясом», а самих казаков — «ряжеными». Хотя в той же Иордании никто не рискнет назвать «ряжеными» личную охрану короля Абдаллы, набранную исключительно из черкесов. А они ведь тоже в черкесках ходят. Да, было время, когда в реестровые казаки принимали чуть не по объявлению. Эти ребята, конечно, очень сильно испортили нам тогда обедню. Но когда настало время воевать — в той же Абхазии, Приднестровье, Грузии и Чечне, сразу стало ясно, кто — казак, а кто — по объявлению. «Ряженые» воевать не поедут, в атаку вверх по ущельям не ломанутся и под пулями пластаться не будут. А для казака это — его судьба, его выбор. Помните, еще Путин перед первой чеченской говорил, что во всей армии полка боеспособного найти не могли. А казаки — на секундочку! — дивизию выставили.

— Есть мнение, что Гражданская война и сталинские репрессии на корню подрубили казачество в России…
— Да, в те времена над нашим краем ревела страшная катастрофа. По воспоминаниям старейшин, в двадцатых годах Кубань вышла из берегов от пролитой казачьей крови. Мы ведь активно не приняли Советскую власть. Большевики царя убили и Бога отвергли, а мы — люди служивые и глубоко православные, мы присягу давали. Ну как можно было нам такую власть принять? Вот и поднялась Кубань, и кровью умылась.
Вообще удивительная была установка государства: наших предков сам Наполеон боялся, а Советская власть из нас врагов сделала. Другие страны — та же Англия или Франция — отменных вояк из-за рубежа импортируют — в виде наемников-гуркхов или бойцов Иностранного легиона, а большевики решили весь казачий генофонд под нож пустить. «Казачество — единственный российский этнос, способный к самоорганизации, и посему подлежит уничтожению» — эти слова Троцкого у нас на Кубани все помнят, от мала до велика. Носители этого мессиджа старались на славу: грудных младенцев топтали конями, георгиевских кавалеров убивали за крест на груди, а подростков — за надетую на голову папаху. Ну и мы в долгу не оставались. Наш поэт писал: «Их шашки в рубках бесновались / Никто не преклонял колен / И в плен станичников не брали — / Те просто не сдавались в плен…»

— Михаил, кто автор этого оригинального боевого танца?
— Деды наши. Казачий боевой пляс родился в боях. И поэтому повторяет все движения шашкой и кинжалом в реальной схватке. У казака считалось высшей доблестью исполнить его на глазах у противника под свист пуль. Пусть враг знает, как он презирает опасность, пусть покой и сон потеряет. Даже если при этом пуля снайпера расчешет танцору волосы на прямой пробор, это только добавит ему куража. Был такой хороший фильм — «Танцующий с волками» с Кевином Костнером в главной роли. А танцующий перед врагом казак — это и есть «танцующий перед волками»…

— А что при этом чувствует танцор, как ты думаешь?
— Он чувствует, что за спиной у него — родина и рота, сотня сорвиголов — таких же, как он сам. Как гутарят в станицах старейшины, после хорошего танца у казака «душа подрывается». Еще этим танцем казаки себя «на бой разгоняют». Ребята рассказывали, что во время войны в Чечне многие солдаты и даже офицеры — этнические казаки (в основном терцы, конечно) — перед боем исполняли боевой пляс перед строем, чтобы завести, правильно «накрутить» личный состав. Я же только придумал свою постановку этого танца. Вроде получилось…

— Твой танец неуловимо похож на лезгинку. Такое впечатление, что ты совместил кавказский танец на земле с танцем шашки в воздухе.
— Лезгинку в мире могут танцевать миллионы людей. Шашкой виртуозно владеют тысячи. Боевой танец с шашками — так называемый казачий пляс — могут продемонстрировать единицы. Совместить же лезгинку с казачьим плясом не пробовал никто. Вот я и решил попробовать. Я ведь казак, для меня шашка — мать родная. У нас говорят: мать казаку жизнь дает, а шашка продлевает. И когда она с шелестом и шипом выскальзывает из ножен, у меня в жилах кровь горит. Голос предков, наверное…
Этот танец иногда производит неизгладимое впечатление на легко возбудимое воображение горцев, и их захлестывают эмоции. Иногда они даже выбегали на сцену и поддерживали меня в танце. Как-то после одного из выступлений ко мне подошел один убеленный сединами чеченец, руку стал жать: «Нохча ву?» (Ты чеченец?) «Казак ву!» — отвечаю. «Слушай, я тебе за танец машину подарю!» Я отказался. Пусть нохча знает, что казаку от него ничего не надо. Что надо будет — сам возьмет.

— А кто учил тебя работать с шашкой и кинжалом?
— Никто. Я взял кинжал в руки, и они сами по себе пришли в некое упорядоченное движение. Наверное, сказалась генетическая память, казачий генный код. Так же, как я сел в первый раз на коня и поскакал. И ноги сами нашли стремя, а руки — поводья. Ну а в остальном полагаюсь на свою импровизацию и интуицию.

— Ну, шашка понятно. А нагайка зачем?
— Тоже боевое оружие. Очень опасное, между прочим. В миру казаки с ними на волков охотились, разбивая им на всем скаку головы вшитой в кончик плетки пулей. А на войне доставали неприятеля через бруствер или какое-либо другое препятствие. Одним ударом нагайки можно было, например, искалечить неприятеля, который прячется за углом дома, беззвучно снять часового или заарканить, слегка придушить и подтянуть к себе языка.

— А почему этот пляс придумали именно казаки?
— У них особая ментальность. Исторически казачество складывалось как живой, опасный и деятельный мир сильных людей. Энергия и фатализм, страсть и упорство — вот составляющие их природного характера. Они — люди пограничные, служивые, живущие рядом с кавказцами в условиях постоянной опасности. И психологически всегда готовы к тому, что завтра придется расстаться с жизнью. А на войне им зачастую приходится мечтать об одном: чтоб жизнь предоставила-таки возможность с достоинством и честью потерять ее. Непростая планида, между прочим. Поэтому и веселятся, и танцуют казаки по-особому — как в последний раз перед боем.

— О чем ты думаешь, когда танцуешь?
— Я думаю о своих братьях, сгинувших в кровавом молохе войн. А они, я надеюсь, в эти мгновения смотрят на меня сверху. Память — она тоже имеет свою эмоцию, причем сильную, и именно ее я стараюсь поймать и отразить на сцене. «Наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие — как часовые…» — так, кажется, у Высоцкого. Это и про нас тоже.

— Сейчас Россия находится на историческом перепутье, а у вас, казаков, как-то все просто и понятно. Даже неинтересно…
— Практика показывает, что мучительные поиски самоидентификации все равно заканчиваются тем, что ты обращаешься к заветам своих предков. Если, конечно, не сгинешь в процессе этих поисков от какой-нибудь наркоты, диссидентства и прочего дурмана. Так стоит ли огород городить? У нас на Кубани говорят: «Потеряем казачество — потеряем Россию». Наверное, именно поэтому сейчас в каждой станице, в каждом городе создаются военно-патриотические клубы. Толчок к этому дали наши старейшины, которые заявили: «Либо наших детей заберем мы сами — под свое крыло, либо их заберет «церковь сатаны»… Так у нас на Кубани телевизор называют. У нас в Архипо-Осиповке в семнадцатой школе такой клуб был создан одним из первых.
В любом случае, несмотря на все ужасы и катастрофы, возрождение казачества налицо, и теперь уже ничто не вышибет нас из седла… Потому и танцуем!

P. S. В настоящее время Михаил Слоквенко проходит службу в подразделении специального назначения воздушно-десантных войск.

Игорь Моисеев
Фото автора