Ну хватит уже про еду. Пожалуйста.
Как будто нет у православных других забот, как будто православные уже
все прочие проблемы разрешили, и осталась только одна: как вкусно и
здорово питаться, при этом не переступая рамок канонических
великопостных норм.
Масштаб беспокойства о питании в православном сообществе к Великому
Посту приобретает такие размеры, что с очевидностью становится понятно,
что же для церковных людей в их религии главное – да, именно режим
питания. Не Бог, не устройство правильного состояния духа, а именно что,
как и когда есть (про «сколько есть» не говорим, потому что на практике
это мало кого беспокоит). Подтверждений долго искать не надо: такой
приоритет в направлении еды от Церкви транслируется в околоцерковную
среду, и отсюда все и всё, что так или иначе вращается вокруг церковной
жизни в эти дни беспокоится и говорит о еде… Раньше я думал, что это
языческий и невоцерковленный социум так своеобразно – до неузнаваемого
уродства — интерпретирует христианскую идею и сводит ее к книге о
вкусной и здоровой пище. Но нет: инициативу подают сами церковные люди,
призванные, казалось бы, к жизни по Духу…
Акцент на еде вроде как понятен и объясним. С одной стороны, — с
темной, — налаживание одного только режима питания – самая несложная
вещь из того, что может предложить в пост Православие. Поэтому несильные
или ленивые духом хватаются за еду как за доступную соломинку:
ограничение питания во многом это все-таки внешний шаг, лишь отчасти
требующий духовного изменения от человека. Внешний, и оттого не такой
сложный… Другая причина популярности гастрономической темы применительно
к посту чуть хитрее: поскольку изменение образа питания – событие
несомненное и так или иначе заметное окружающим (заповедь тайного поста
также не особенно популярна: «Когда постишься, помажь голову твою и умой
лице твое,чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим,
Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно», Мф. 6,
17-18), человек может пытаться через такое внешнее и очевидное действие
присваивать себе необходимый ему почему-то статус члена Церкви –
нередко получая поддержку в такой оценке и одобрение от окружающих.
Альтернатива посту в питании – забота о состоянии духа, отход от
светского наполнения жизни и углубление в предметы веры – чтение,
молитву, например, – это вещи не настолько явственные, как изменение
содержимого тарелки. Не столь очевидные и гораздо более неуловимые. Их
трудно продемонстрировать окружающим и себе, в этих ускользающих
материях сложно выработать понятные критерии успешности … Вот когда я не
разогрел котлеты, а сварил брокколи – тут бесспорный прогресс, его
можно невидимо зачесть себе как победу. А вот с поборенным гневом или
преодоленной зависимостью все не так явно: эти вещи остаются внутри, в
душе человека, они туманны и не четки, критерии их полноценности и
реализованности размыты… «Сегодня я молился лучше, чем вчера» — ну кто
так может сказать про себя с полной уверенностью? Непонятно, чем мерить.
А с брокколи понятно. И брокколи и котлеты измеряются в граммах, и
здесь никаких двух мнений быть не может… Просто, доступно – это главное.
И часто достаточно…
Пост в еде – это наша православная индульгенция. Вы думали в
Православии нет индульгенции? Да ну что вы. Вот она, родная: картошечку
отварил, да с постным маслом, да с соленым огурчиком – всё, ты в
порядке! Остальное – метафизика, доступная избранным, необязательное,
факультатив.
Как бы не так. Ограничение режима питания — всего лишь часть
глобальной церковной системы мер по освобождению человека – по
освобождению его от необязательного и ненужного, по приведению человека к
изначальной, от Адама, организации его души – к примату духа.
В системе жизнедеятельности человека питание – наряду с дыханием,
общением и размножением – важнейшая составляющая. Процесс питания
фигурирует в первых абзацах повествования о творении человека (Быт. 1,
29; 2, 9; 2, 16), процессом питания пользуются Адам и Ева, процесс
питания присутствует в Эдеме — это я к тому, что в самом питании нет
греха. Это и подтверждает Спаситель: «ничто, входящее в человека извне,
не может осквернить его…» (Мк. 7, 15).
Но в процессе питания заложена и опасность для человека, и об этом
тоже говорится в первых строках Библии, когда Бог предупреждает Адама от
того, чтобы тот не ел от дерева познания добра и зла (Быт. 2, 17). И
опасность эта становится актуальной, когда мир переворачивается вверх
дном после печальной и катастрофической ошибки, которую совершают Адам и
Ева. Тело человека – само по себе святое и созданное Богом – вместо
сотрудничества с духом начинает пытаться доминировать над ним. И телу
это удается.
Освобождение человека, как его понимает Православие, это освобождение
духа от зла и от диктата тела, биологии. Биология человека, повторюсь,
это не зло. Но она становится злом, когда начинает диктовать человеку,
что ему делать и как ему жить. Съесть котлету это не зло — ну что
плохого в котлете? Зло начинается тогда, когда я не могу не съесть
котлету. Отсюда простой вывод: кто хозяин моей жизни? Бог? Я сам? Нет,
увы – она, котлета.
И вот здесь проблема. Которая на котлете не заканчивается и не с нее
начинается. Если приглядеться, множество обстоятельств моей жизни
вызвано не моим сознательным (а в лучшем случае – духовным) выбором, а
диктуется моей биологией. Чем именно проявляется диктат?
Например, неконтролируемым удовлетворением инстинкта размножения, или
профанацией этого инстинкта, или попытками спрятаться от осознания
действия во мне этого инстинкта… Влияет на человека и инстинкт стаи –
это когда человек не может быть один, ему страшно и плохо («худые
сообщества» — на троих в подъезде, молодежные субкультурные группировки,
пустое общение ради общения – «висеть на телефоне», человекоугодие —
поиск одобрения у окружающих, радикальный нацизм – «моя стая лучше!»)…
Значим инстинкт индивидуации – это когда человек не может не быть один
(«не трогайте меня, понятно?!»). Последние два разнонаправленных
инстинкта, как и все остальные, действуют в человеке одновременно…
Развит инстинкт самосохранения – который может проявляться в
гипертрофированной форме агрессии, в гневе, в бытовом или концептуальном
эгоизме, в пренебрежении другими людьми… И в той же зависимости от
питания в том числе.
Церковь – которая Христова Невеста – предлагает, как я понимаю, всю
эту стихию обуздать, поставить в рамки и отправить на службу разуму и
духу. А разум и дух, в свою очередь, предоставить в распоряжение Христу.
Чувствуете разницу в масштабах постановки задачи? Это не вопрос кушать
или не кушать котлету семь недель подряд…
Поэтому, при всей важности вопроса режима питания, этот вопрос оказывается не важным – потому что он является только одним из важных вопросов. В пост (да и в другое время) Церковь предлагает комплекс
мер по духовному освобождению человека, а не только изменение
содержимого тарелки… И среди этих мер – осознание своей жизни, анализ ее
– первый шаг на пути к возврату главенства духа и Бога. На самом деле
Церковь предлагает для начала человеку просто подумать – но подумать
по-настоящему: почему, для чего и куда человек живет.
…Но тем временем забота о еде берет свое. В прошлое воскресенье
вперемешку с «Мезимом» поедаются остатки колбасы из холодильника. На
текущей масляной неделе — в обязательном порядке блины с икорочкой
(заняться, что ли, икорным бизнесом?). В прощеное воскресенье вновь
встанет задача экстренного освобождения холодильника – она будет решена с
доблестью и любой ценой, я уверен… Тем временем подступает страх поста,
тело в тихом ужасе предчувствует, что его не докормят и требует заранее
компенсации: и идет сладострастный жор — впрок. До поста остаются
считанные часы… тревога растет… масло все более толстым слоем ложится на
блины. Сама идея поста – идея ограничения, воздержания, победы духа над
телом – дискредитируется всеми этими гастрономическими подготовлениями к
посту.
Поэтому не хочется больше о котлетах и блинах. Хочется – об
освобождении, об осознанности, о желании духовно двигаться вперед.
Хочется – об опыте концентрированной молитвы и нерассеяной мысли. О
правильной организации бесценного времени жизни. О мире. О прощении. Об
умении слышать и об умении говорить так, чтобы тебя понимали. Хочется о
хороших новых – и старых! – книгах. О маленьких победах – над собой, а
не над другими. Чтобы Пост был не тягостью, а лекарством… Много еще,
чего хочется… Вот только про еду не хочется. Ни слова больше, ладно?
Пожалуйста?
Источник: http://www.pravmir.ru/ni-slova-bolshe-pro-edu/ |